Вячеслав Михайлович
Букатов

летопись поступлений



меню

 
ГЛАВНАЯ
 
 
ДО и ПОСЛЕ открытого урока
 
 
СБОРНИК игровых приемов обучения
 
 
Теория РЕЖИССУРЫ УРОКА
 
 
Для воспитателей ДЕТСКОГО САДА
 
 
Разбор ПОЛЁТОВ
 
 
Сам себе РЕЖИССЁР
 
 
Парк КУЛЬТУРЫ и отдыха
 
 
КАРТА сайта
 
 
Узел СВЯЗИ
 

СЕМИОТИКА проведения Новогодних Ёлок

Парк КУЛЬТУРЫ и отдыхаИзба-ЧИТАЛЬНЯ

[2] Сам себе РЕЖИССЁРПРАЗДНИКИ, УТРЕННИКИ, ОГОНЬКИучительская ПОДСОБКА

__________________________________

Светлана Леонтьева

СЕМИОТИКА советских праздников: Сценарная логика проведения Новогодних ЁЛОК

По материалам статьи С.Леонтьевой «Детский новогодний праздник: сценарий и миф», опубликованной в журнале «Отечественные записки» №1(2003)


Способ распространения: переписывание и перепечатывание

Календарная сетка, эквивалентная церковной

Ритуальное сидение у телевизора

Официальный статус образовательного мероприятия

Концепт времени в сюжетообразовании

Насаждаемая нетерпеливость

Пропаганда образцово-показательного образа жизни

Порча, производимая Бабой-ягой и прочими вредителями

Чудесное преображение отрицательных персонажей

«Добро побеждает Зло»

Современная тенденция к снятию сюжетной конфликтности

«ЯВНО пассивная» и «УСЛОВНО активная» форма детского участия

Предполагаемая со стороны взрослых обструкция

Обеспечение сценарной заданности

____________________

.

Способ распространения:

переписывание и перепечатывание

В советское время  считалось, что «мир  детства» должен тщательно контролироваться взрослыми. Постоянно декларировалось, что жизнь каждого ребёнка должна быть непосредственно включена в советский уклад жизни взрослых: ребёнок должен ходить вместе с родителями на демонстрации, читать со сцены стихи на празднике, посвященном дню Великой Октябрьской социалистической революции, выслушивать политинформацию на классных часах или по радио и пр.

Кажущаяся пестрота и многообразие детских (впрочем, и взрослых) праздников на деле оказывается лишь следствием «оптического обмана зрения». И дело даже не в том, что массовые праздники проводятся по заранее составленным сценариям (которые до сих пор варьируются весьма незначительно), а в особых культурных механизмах, обеспечивающих повторяемость определенных, знаковых для советского общества форм поведения.

К таковым механизмам относится и праздничный поведенческий комплекс — обязательная составляющая любой традиции. Этот комплекс представляет собой последовательность специфических ритуализованных действий.

Отличительной чертой советского (и современного!) ритуала является несинкретичность действия и слова (то есть отсутствие их органичной слитности и/или гармонического сопряжения). Словесный компонент советского ритуала — сценарий — существует отдельно, в письменном (печатном) виде. При этом особенностью его бытования является типичный для постфольклорной культуры способ распространения: переписывание и перепечатывание*.

* Подчеркнём, что таким же образом передается, например, распространенный жанр современного школьного фольклора — «девичий альбом». См.: Девичий альбом ХХ века / Предисловие и публикация В. В. Головина и В. Ф. Лурье // Русский школьный фольклор. От «вызываний» Пиковой дамы до семейных рассказов / Сост. А. Ф. Белоусов. М.: Ладомир, 1998. С. 269–363;

Лурье В. Ф. Современный девичий песенник-альбом // Школьный быт и фольклор. Ч. 2. Девичья культура. Таллинн, 1992.

В этой связи можно говорить о принадлежности такого типа текстов, как сценарий праздника, к области словесного творчества, а не к сугубо этнографическому явлению. Сегодня по отношению к этому материалу доминирующими оказываются публицистический и педагогический дискурсы.

Календарная сетка,

эквивалентная церковной

«Встреча Нового года» открывал годичный цикл календарных советских праздников: общегосударственных (День международной солидарности трудящихся 1 Мая, годовщина Великой Октябрьской социалистической революции, День рождения В. И. Ленина, День Конституции и пр.) и специализированных (День лесника, День космонавтики, День милиции, День театра и пр.). Составители советского календаря (календаря нового времени и новой жизни) стремились упорядочить жизнь советского человека, максимально заполнив его календарь «новыми» праздниками.

По сути, создавалась календарная сетка, эквивалентная церковной, с чередованием будних и праздничных дней (с преобладанием последних, что было и в церковном календаре). Как замечает адепт «новых советских обычаев», «складывающиеся тысячелетиями народные обычаи заключают в своих формах, а иногда и содержании, много такого, что может быть с успехом наследовано нами и использовано при создании нового»*. Детский календарный цикл в основном совпадал со взрослым, разве что с добавлением собственно «детских» праздников: день рождения пионерской организации, «день (сезонного: осеннего, зимнего и т. д.) именинника» и пр.

* Бромлей Ю. В. Новая обрядность — важный компонент советского образа жизни // Традиционные и новые обряды в быту народов СССР. М., 1981. С. 11.

Ритуальное сидение у телевизора

Одним из самых популярных (в силу разных причин) праздников в советское время стал именно новогодний ритуал. Существенно, что в праздник этот становится прежде всего общественным, хотя параллельно сохраняется исходная форма традиционного семейного варианта.

Но особо подчеркнём, что семейный вариант — из самодостаточной становится лишь составной частью общественного ритуала.

Прежде всего, Новый год в советском обществе обязательно встречается публично (детские ёлки, корпоративные [т.е. производственные] вечеринки). И несмотря на то, что этот праздник отмечается и дома, в кругу семьи, публичность оказывается принципиальной составляющей. Не случайно неотъемлемой частью народного стереотипа «достойной встречи Нового года» является наличие в доме телевизора (этот стереотип растиражирован и массовой культурой, ср. мультфильм «Зима в Простоквашино»).

По мнению И.А. Разумовой, «телевизор превратился в ритуальный предмет, прежде всего благодаря празднованию Нового года. Даже если его не смотрят в течение всей праздничной ночи, то время кульминационного момента и ритуальной паузы сверяют по бою курантов «по телевизору»*. Обратим внимание на то, что телевизор служит посредником и одновременно формой приобщения ко «всему советскому народу» — коллективность встречи Нового года как раз и манифестируется в «сидении у телевизора». Причём передачи, которые показывались (и показываются ныне) по телевизору («Голубой огонек» и т. п.), тоже призваны были означить общественный, а вовсе не семейный характер праздника — публичная (пусть и муляжная отчасти) трапеза за общим столом.

* Разумова И. А. Потаенное знание современной русской семьи. М., 2001. С. 156.

Официальный статус образовательного мероприятия

Коллективные же встречи Нового года осуществлялись и осуществляются как особые общественные мероприятия. Даты таких встреч могут приходиться как на канун самого праздника, то есть на последние числа декабря (что характерно для взрослой аудитории), так и на первые числа января (даты детской ёлки свободно располагаются вокруг известной ночи и приходятся на весь период зимних школьных каникул). Таким разбросом заявляется именно общественная значимость встречи Нового года: участие в коллективном празднике — это акт приобщения к календарному событию, а вовсе не вечер в кругу семьи с шампанским.

Рассмотрим ритуальную последовательность действий, присущих детским Ёлкам, и характерные особенности словесного построения сценарного обеспечения детских новогодних праздников. Для этого обратимся к сценариям, бытовавшим «на местах»*.

* Для анализа преимущественно использовались сценарии, любезно предоставленные сотрудниками Дома творчества юных г. Мышкина. Автор искренне благодарит Р. Н. Гречухину и М. В. Гречухину за оказанное содействие. В этом контексте следует указать на важную для нас методологическую установку: в качестве материала привлекаются источники, реально бытовавшие «на местах», а не интернет-компиляции.

Работ, посвященных современной стадии детского новогоднего сценария, практически нет. Исключение составляет работа С.Б.Адоньевой «История современной новогодней традиции», в которой детская ёлка представлена в историческом аспекте.

С.Б.Адоньева отмечает, что в первые пятнадцать лет советской власти Новый год официально не считался праздником (вплоть до 1935 года). Но в конце 1935 года появляется статья П.Постышева «Давайте организуем к Новому году детям хорошую ёлку» («Правда», 1935, 28 декабря), которая становится директивой к разработке советского детского новогоднего ритуала.

Ёлка вскоре принимает официальный статус как мероприятие образовательных и воспитательных детских учреждений. Тем самым из семейного праздника ёлка становится праздником общественным. В результате такого санкционирования формирование традиции празднования происходит очень быстро (в считанные месяцы).

В периодической печати, предназначенной для воспитателей («Молодежная эстрада», «Затейник», «Клуб и художественная самодеятельность», «Вожатый») появляются статьи, в которых излагаются рекомендации к проведению ёлки. Отдельным источником для проведения праздников становятся многочисленные методические разработки.*

* См., например: Улицкая М. Праздник ёлки // Ёлка: Сб. ст. о проведении ёлки (Утверждено Наркомпросом РСФСР). М., 1936;

Базыкин С. С., Флерина Е. А. Ёлка. Сб. ст. и мат. Л., 1937;

Александрова А. Ёлка — зеленая иголка (новогодняя сказка) // На новогодней Ёлке. Л., 1956;

Карелина М. Хоттабыч на ёлке // На новогодней ёлке. Л., 1956;

Коваленко В., Сегаль Л. Дед Мороз в звездолете // На новогодней ёлке. Л., 1956;

Слонова Н. Как Леночка вылечила деда Мороза // С Новым годом: репертуарный сб. М., 1958;

Ильина К. Все сказки в гости будут к нам // С Новым годом: репертуарный сб. М., 1971;

Терехин В., Фотеев В. Как украли Новый год // С Новым годом: репертуарный сб. М., 1971;

«Здравствуй, Дед Мороз!»: Новогоднее представление. Гомель, 1991; «Неудачливые похитители». Сценарий детского новогоднего утренника. Гомель, 1991;

«Снегурочка в джинсах». Сценарий новогоднего утренника. Гомель,1992 и мн. др.

Концепт времени

в сюжетообразовании

Объем сценария может колебаться от двух-трехстраничного текста до многостраничного «произведения». Столь существенное различие объясняется достаточно просто: сценарий, предназначенный для Кремлевской ёлки в Москве или для ёлки во Дворце пионеров им. Жданова в Ленинграде, существенно отличается по величине и сюжетному «размаху» от сценария Дома пионеров провинциального городка или рядового детского садика, пусть и в большом городе.

Причем, как это ни покажется удивительным, независимо от объема сценария в нем содержится набор определенных сюжетных ходов и соответствующее клишированное словесное оформление. Последовательность «подачи» обязательных концептуальных понятий (ожидание, обновление, обретение чуда и пр.) может варьироваться, но не их содержание.

Сначала, как правило, заявляется особость ситуации: смена одного года другим; расставляются оценки уходящему году и уточняются ожидания от будущего — старый год обычно оценивается как сложный, но в целом положительный:

Ведущий:

Минувший год был годом славным.
Но время торопливое не ждет,
Листок последний сорван календарный,
Навстречу нам шагает Новый год!*

*  Здесь и далее орфография и пунктуация в соответствии с текстами оригиналов.

Заметим, что концепт времени оказывается, что закономерно, наиболее актуальным для сюжетообразования сценарного действия: время может остановиться внезапно, его могут украсть вредители, стрелки часов перестают идти и пр. Всеобщее постулируемое ожидание как раз и обуславливает всяческое «оттягивание» наступления момента — тем самым и манифестируется его долгожданность.

Насаждаемая нетерпеливость

Особая нетерпеливость приписывается детям, в силу их желания обрести подарки:

Ведущий:

Любой из нас, конечно, ждёт
Веселый праздник Новый год,
Но больше всех на свете
Ждут этот праздник дети.

Воспитатель: Для всех несёт он в каждый дом
Веселья пламя яркое,
И ёлку, скованную льдом,
И щедрые подарки.

Замечательным образом в цитированном отрывке сходятся «лед и пламень» — в мифологии новогоднего чуда совмещаются несовместимые явления и персонажи, в этом «схождении», собственно, и заключена «чудесность».

Пропаганда

образцово-показательного образа жизни

Но не все дети могут участвовать в празднике, а лишь те, которые соответствуют требованиям и нормативам:

1-й ребёнок:

Говорят, под Новый год,
Что ни пожелается, —
Всё всегда произойдет,
Всё всегда сбывается.

2-й ребёнок:

Могут даже у ребят
Сбыться все желания,
Нужно только, говорят,
Приложить старания.

3-й ребёнок:

Не лениться, не зевать
И иметь терпение,
И ученье не считать
За своё мучение.

Ребёнок, каким он представлен в стихотворениях, — это существо, ведущее весь год образцово-показательный образ жизни:

Пионер:

Мне на днях сказала мама:
«Если все отметки “пять”,
Значит, ты имеешь право
Ёлку весело встречать».

Обратим внимание, что иначе как весёлой встречи Нового года не бывает; пожалуй, «весёлый» наиболее частотный эпитет к словам встреча, Новый год, Снегурочка и пр.

Порча, производимая Бабой-ягой

и прочими вредителями

Весёлая встреча Нового года «осложняется»: основное сюжетообразующее значение несёт преодоление препятствий, связанных с «порчей» Деда Мороза, Снегурочки, подарков и даже хода времени. Например, Снегурочка обращается к Деду Морозу:

Дедушка! Ты самый большой и добрый волшебник! Всю землю ты убрал в снежный белый наряд! Люди ждут прихода Нового года. Малышам снятся твои подарки. Они с нетерпением ждут в гости тебя и меня. Может, мы поторопимся. Как бы не опоздать.

В роли вредителя чаще всего выступает Баба-яга (Метелица, или кто-то из её подружек – Простуда или Насморк и т. п.):

Черти:

Что нам делать?
Как нам быть?
Как ловчее навредить?

(Все собрались в кружок, шушукаются. Распрямились. Главный чёрт хлопает одного по плечу):

А спеши-ка, дорогой,
Ты за Бабою-ягой!

(Убежал. Черти пляшут.)

Ох, набезобразим!
Ох и напроказим!
Праздник не забудут,
Долго помнить будут!

(Шаркающие шаги с метлой. Появляется Баба-яга):

Ну, чего вам не спится, рогатые!
Расплясалися тут, бородатые!
Вот я вас помелом, оглашенные,
Учиню вам побои страшенные!

(Черти к ней, обступили и что-то толкуют. Лапами машут, прыгают. Яга, стукнув метлою):

Веселиться не дадим,
Весь их праздник разгромим!
Я уж знаю в этом толк,
Нам поможет, братцы…

Все хором:

Волк!!!

Чудесное преображение

отрицательных персонажей

Логика новогоднего сюжета (как, впрочем, и любого массового) не предусматривает возможности победы «сил зла». Существенно в этой связи и значение воспитательного момента, столь любимого педагогами, — исправление отрицательного персонажа.

Сценарные ходы праздника связаны с постулатом советской педагогики: отрицательным героям приписывается внутренняя необходимость быть в коллективе, вместе со всеми детьми радоваться и веселиться, а не занимать отчужденную позицию. Вероятно, в них должно просыпаться чувство доброты от благоприятной праздничной обстановки вокруг, а вообще такая потенциальная возможность заложена в «доброй природе» характера любого существа. Такое понимание персонажа имеет свои параллели в классицистическом понимании человеческой природы. Иногда злодеи просят прощения, а Дед Мороз прощает их, за что они ему очень благодарны.

Но наряду с этим встречаются тексты, где отрицательные персонажи остаются прежними, не способными на чудесное преображение. Но в таком случае антагонисты должны быть отторгнуты от ритуала. Либо они просто разбегаются при появлении Деда Мороза, что эксплицирует его непререкаемый авторитет даже в среде противников, либо при помощи конкурса, который они проигрывают, антагонисты удаляются из ритуала.

Так, в сценарии «Новогодний праздник» Сквозняк и Простуда не хотят уходить, тогда Дед Мороз предлагает им сыграть в кошки-мышки, после чего проигравшие покидают праздник. Тем самым игре приписывается статус жребия и в каком-то смысле придается роковое значение, которое властно над всеми участниками действия (хотя поражение положительных персонажей в сценарии естественно не мыслится).

Отрицательные персонажи обладают и особой внешностью, специфическими атрибутами одежды, отличной от других манерой поведения, что придает им некоторое изолированное положение в сценарном коллективе. Помимо «аморальности» поведения, им присущи и физические недостатки, такие как хромота, одноглазость, кривизна и др. Не нужно думать, что внешний облик и репутации Бабы-яги, чертиков, кикимор и т. п. являются не отторжимыми чертами характеров фольклорных образов.

Но в подлинных фольклорных текстах эти персонажи гораздо сложнее и не обладают столь предсказуемой программированностью характера. В сценариях же, напротив, они изначально отрицательно маркированы, хоть это не отменяет возможности исправиться.* Формирование подобных штампов в голове у ребёнка связано именно с влиянием массового праздника, равно как и кинофильмов, мультфильмов, иллюстраций к детским изданиям и прочих явлений массовой культуры, которые, в свою очередь, регулярно закрепляют сложившийся стереотип.

* Для советской детской литературы и массовой культуры весьма традиционен мотив «исправившегося двоечника». Он встречается в газетах и журналах, в детских и взрослых фильмах, в сценариях массовых праздничных представлений.

Кстати, именно новогодний праздник является «благодатной почвой» для исправления, потому что это время немотивированных чудес. Правда, эта немотивированность касается только отрицательных персонажей, ее лишены сами дети: они должны кропотливым трудом в течение года заслужить подарки.

«Добро побеждает Зло»

Собственно каждый год происходит подтверждение не только мифа борьбы старого и нового, но и в очередной раз «утверждается» состав участников этого противостояния. И ведущее место, несмотря на новации, все же принадлежит Деду Морозу и Снегурочке. Положительных персонажей в сценарии количественно больше, очевидно, это связано с преподносимой детям истиной «Добро побеждает Зло».

«Раздвоение» персонажей — частый приём построения сюжета новогоднего праздника. Так, например, у положительных героев (Д`Артаньяна, Буратино, Красной Шапочки) в одном из сценариев обнаруживаются двойники. Естественно, что их роль — отрицательна; они — агенты злого волшебника. Детям предлагается ответить на сакраментальный вопрос Петрушки:

С помощью ребят мы выясним, кто есть кто. Так кто же из них — наш друг? Этот? (указывает на Буратино).

Ребята отвечают. Нетрудно догадаться, что дети не ошибутся и ответят правильно.

В новогодних сценариях воспитательный аспект зачастую занимает главенствующее положение, уступая развлекательному, как это ни кажется странным. Именно поэтому важным является вовлечение ребят в этот процесс «правильного расставления оценок героям», выявления «своего» и «чужого».

Предполагается, что обнаружение двойничества дает детям возможность лучше «разобраться» в персонажах, уточняет возможную неопределенность интерпретации. В этом видится стремление составителей сценариев к преодолению всякой сложности и неоднозначности характеров.

Современная тенденция

к снятию сюжетной конфликтности

Если в 21 веке структура ритуала остается неизменной, то состав персонажей всё-таки обновляется: на место Тимура и Мальчиша-Кибальчиша приходят домовенок Кузя, детектив Колобок, дядя Федор и пр. С другой стороны, появление в новейшей массовой культуре таких персонажей, как телепузики, покемоны, трансформеры и др., тоже не проходит бесследно, они постепенно вживаются в традиционную структуру ритуала, хотя пока и не могут вытеснить, по крайней мере количественно, Красную Шапочку, Буратино, Метелицу и др.

Новейшей чертой современного новогоднего праздника является полное отсутствие антагониста. Наблюдается тенденция постепенного снятия конфликтности сюжета. Составители сценариев постулируют восприимчивость и чувствительность детской психики, ее неготовность к потрясениям, как это представляется взрослым*, поэтому отрицательное поведение, как видится организаторам массовых детских праздников, может напугать их, расстроить и даже разочаровать. В результате чего в одном из сценариев Баба-яга попросту становится положительным героем: она проводит конкурсы, дарит ребятам подарки, выполняя функции Снегурочки. Затем появляются Дед Мороз и Снегурочка: они вновь проводят конкурсы, дарят подарки. Столь откровенная цикличность ритуала, его простота и повторяемость не смущают составителей, потому что структурная простота является характернейшей чертой вообще советского ритуала и детского его варианта в частности.

* Хотя на самом деле в детской субкультуре к возрасту основной категории зрителей новогодних представлений уже вырабатываются определенные механизмы преодоления конфликтности. В том числе и страхов перед любой деструкцией и смертью.

Например, отдельным и очень существенным способом преодоления страхов является детский фольклор, в частности специализированные жанры: «страшные истории» и «садистские стишки».

В части сценариев вообще отсутствует отрицательный (исправившийся) персонаж, а сам ритуал строится на повторении одних и тех же действий (чтение стихов, отгадывание загадок, исполнение танцев и др.), так, например, в одном из сценариев все ожидают появления Деда Мороза и Снегурочки, но когда они появляются, то не происходит никакого «казуса порчи» или «чуда». Наличествует лишь приветствие, а далее следуют загадывание загадок, танцы, песни, конкурсы.

На первый план выходит сугубо игровая деятельность — происходит разрушение мифологической основы ритуала. Как правило, часть сюжетной линии, связанной с детским участием, выстраивается следующим образом: чтение детьми стихов, которое перемежается исполнением песен, частушек, чаще всего вовлечен весь коллектив, затем проводятся конкурсы — своеобразная соревновательная задача, где одну команду иногда может возглавлять положительный персонаж, а другую –  отрицательный.

«ЯВНО пассивная» и «УСЛОВНО активная»

форма детского участия

Форму детского участия в празднике можно охарактеризовать как «ЯВНО пассивную» (в роли зрителей) и «УСЛОВНО активную» (в роли участников действа, эстрадных конкурсов и шуточных соревнований). Надо признать, что стремление к условно активному участию детей явно преобладало. Это было связано с формально осознаваемым воспитательным аспектом, определяемом ритуальной спецификой.

Организаторы искренне считали, что детям важно не просто созерцать происходящее, но и участвовать в нем. Ведь по своей сути ритуал не предполагает деления присутствующих на зрителей и актеров: все должны участвовать в происходящем.

Дети, как мыслили организаторы (и/или администрация) должны были не только участвовать в соревнованиях, но и сами «становиться артистами». Правда, – без особых проявлений своей творческой инициативы. То есть моделирование сопричастности детей сценарному действу приветствовалось и провозглашалось. Поэтому методическая литература заполнялась многообразными дидактическими обоснованиями, смысл которых сводился к тому, что подобная сопричастность «помогает детям усвоить материал праздника, активизируя своё собственное творчество».

В то же время основная часть сценария обязательно предполагала зрелище, которое детям надо «просто смотреть». Помимо сюжетного представления это могли быть цирковые или концертные номера, где выступали приглашенные артисты (чаще самодеятельные).

Одной из разновидностей реализации «условно активной» формы восприятия детьми праздничного зрелища являлись детские выступления. Они состояли из «номеров» (спортивные миниатюры, народные танцы и песни, декламация, гимнастические этюды и др.), которые демонстрировались Деду Морозу в качестве отчета о работе, проделанной за год:

Эй, ребята, ну-ка спляшем,
Чтоб нас дедушка узнал!
Мы сейчас все разом
и споем и спляшем!

Наиболее любопытным вариантом связи со сценарным целым становится «сказка»:

А мы вас тут повеселим
И подарки раздадим.
Споем, поиграем и спляшем,
И новую сказку покажем!

В приведённом примере, задан весь спектр «развлечений» на празднике. В их числе и сказка, которую предлагает посмотреть Дед Мороз или его функциональные заместители:

Петрушка: Снегурочка, а моим друзьям больше всего хочется посмотреть хорошую сказку.

Снегурочка: Дедушка Мороз! А ведь можно исполнить это желание ребят?

Дед Мороз: Чего проще. Давай-ка, Снегурочка, расскажем им сказку про…

Предполагаемая

со стороны взрослых ОБСТРУКЦИЯ

Заметим, что ведущий – в данном случае Петрушка – как бы озвучивает желания детей, которые ему заведомо (!) известны. Сценарий не предполагает вариативности детского поведения.

Иначе говоря, если какой-нибудь ребёнок вдруг возмутится и заявит о своем «нехотении» смотреть сказку, то скорее всего будет подвергнут обструкции со стороны взрослых. И он будет-таки принуждён присоединиться к зрительской массе.

Весьма характерным образом как возникает, так и разрешается специфический для советского строя парадокс: новогодний праздник – это время исполнения всех желаний, «даже самых невероятных». Но для исполнения нужно

1) тихо сидеть и не мешать взрослым;

2) чтобы сами желания, строго соответствовали сценарию.

Таким образом, сценарий становится неким кропотливым фиксатором должных поведенческих реакций детей (какими они представлялись организаторам и/или администраторам):

Дети входят в зал под музыку П. И. Чайковского к балету «Лебединое озеро», одну группу ведут снежинки, другую — гномы. Дети рассматривают ёлку.

Рассматривание ёлки мыслится как данность. Банальное программирование поведения (пресловутое внушение или даже «зомбирование») вовсе не обязательно присутствовало в ходе самого мероприятия, но показательна специфика самой концепции организаторов: всё предсказуемо и управляемо. Сценарий в этом сродни инструкции, но только латентной (замаскированной) и очень в себе уверенной.

Обеспечение сценарной заданности

Решающая роль в осуществлении этапов ритуала и реакций участников принадлежит так называемому Ведущему. Независимо от имени, которым он нарекается (тетушка Фея, Наина, Петрушка или собственно Ведущий), у регулировщика праздника одна функция: направлять ход действия по сценарному пути. Соответственно, каждое воплощение Ведущего — это своеобразное амплуа.

Например, Петрушка в новогоднем сценарии представляет собой проекцию своего балаганного родственника. Он веселит ребят различными присказками и шутками, регулируя их эмоциональный настрой перед появлением Деда Мороза и Снегурочки и по ходу праздника. Так, в одном из сценариев Петрушка приветствует ребят:

Эй, ребята, добрый день!
Мне плясать для вас не лень!
Ну-ка, дайте мне ответ:
Вам со мной не скучно? («Нет!»)
Так шепните мне на ушко,
Как зовут меня? («Петрушка!»)

Частенько Петрушка забывается, увлекается словесным балагурством и потоком собственной речи:

Стоп, Петрушка! Кажется, я увлекся стихами и совсем забыл, что ни один Новый год не приходил к нам без… без кого, ребята? («Без Деда Мороза и Снегурочки!») Верно!

Востребованность балаганного Петрушки в советское время не случайна.* Скверный характер куклы передается по наследству и Ведущему — это и придает известное «очарование» персонажу, поэтому же он наиболее частый участник ритуала, наравне с Дедом Морозом и Снегурочкой.

* Петрушка, в отличие от своего кукольного предшественника, якобы «сам» ведет «представление» (массовые праздники). В этой роли, кстати, его часто заменяет пионер (особенно это имеет отношение к сценариям 50–70-х годов).

«Просто пионер» – человек в пионерской форме. То есть, как персонаж одет, демонстрирует его принадлежность к пионерской организации. Во многом эта формула лубочна, так же как и привычный наряд Петрушки. Отметим, что в новогодних сценариях пионер в роли ведущего превратился в статичного оратора, затверженно декламирующего клишированные тексты. Тогда как Петрушка, напротив, сохранил живость балагурства.

Тщательное «руководство» действием праздника обуславливает невозможность отклонения от заданного сценария, а с ним и невозможность отклонения хода времени. И детское долготерпение вознаграждается в финале:

Бьют часы двенадцать раз,
Старый год уйдет сейчас.
Твердым шагом наш народ
Вновь вступает в Новый год!

.

Парк КУЛЬТУРЫ и отдыхаИзба-ЧИТАЛЬНЯ

[2] Сам себе РЕЖИССЁРПРАЗДНИКИ, УТРЕННИКИ, ОГОНЬКИучительская ПОДСОБКА

.

.

Яндекс.Метрика