Парк КУЛЬТУРЫ и отдыха → Изба-ЧИТАЛЬНЯ → ЮНГ о воспитании и становлении личности
Вячеслав Букатов
.
Юнг о воспитании и становлении личности .
. II. О предназначении
. Очередной круг диковинных противоречий .
Мы только тогда можем реально воспитывать ребенка, когда его развитие определено и запущено природой. Та же закономерность распространяется и на становление личности человека: прежде чем можно будет приступить к ее воспитанию, она должна начать разворачиваться.
И даже тут нас подстерегает очередная опасность. Мы ведь должны иметь дело с чем-то ещё никому неизвестным и понимать, что совсем не ведаем, как и во что разовьется становящаяся личность. Жизненный же опыт учит нас ко всему неведомому относиться, если не с опаской, то хотя бы с недоверием.
Мы, как-никак, слишком много знаем неприятного о том, что дремлет на задворках и в безднах человеческой души. Поэтому то и дело петь дифирамбы становлению личности — затея весьма сомнительная.
Человеческий дух кругом увяз в диковинных противоречиях! Мы превозносим «священное материнство» и не думаем о ее ответственности за всех человеческих монстров, уголовников, буйно помешанных, эпилептиков, идиотов и калек всяческих видов. А ведь все они тоже были рождены.
Поэтому не случайно наиболее осмотрительных из нас охватывает сильнейшее сомнение, когда они встречаются с категорическими требованиями гарантировать человеческой личности ее полное и свободное развитие. .
Верность собственному закону
Никто не станет развивать личность только потому, что ему-де сказали, будто это дело весьма полезное, прибыльное или благоразумное. Природа еще никогда не внимала доброжелательным советам. Только принуждение заставляет шевелиться природу, в том числе и человеческую.
Без нужды ничего не изменяется, и уж тем более — человеческая личность. Она чудовищно консервативна, если не сказать инертна. Только острейшая нужда в состоянии ее всколыхнуть. Развитие личности повинуется не желанию, не приказу и не намерению, а только необходимости.
Личность нуждается в принуждении со стороны судеб. Всякое иное развитие приводит к индивидуализму. Который по отношению к личности оказывается всего лишь — противоестественной узурпацией, непристойной бесстыдной позой, которая зачастую рассыпается при малейшем затруднении, обнаруживая свою никчемность.
«Многие призваны, но немногие избраны». Развитие личности от исходных задатков до полной их реализации — это и благо, и одновременно проклятие. Развитие личности — это такое удовольствие, за которое приходится дорого платить.
Тот, кто постоянно твердит о необходимости личностного роста, менее всего думает о последствиях, которые сами по себе способны напрочь отпугнуть тех, кто слаб духом. Ведь первейшее следствие этого роста — сознательное и неминуемое обособление индивида. Его возвышение над стадной неразличимостью и бессознательностью, что приводит к неминуемому одиночеству. От тяжести которого не избавляют ни успехи социализации, ни уют семейного окружения, ни прочность общественного положения.
Однако развитие личности не только связано с ожиданием каких-то негативных последствий. Оно также связано и с чувством верности собственному закону. Ведь личность никогда не сможет развернуться, если человек не совершит — вполне осознанно — выбор собственного пути.
Не только внешняя необходимость, но и сознательное внутреннее решение должны отдать всю свою силу процессу личностного развития. Если отсутствует необходимость внешняя, то так называемое развитие становится простой акробатикой воли. Если же будет отсутствовать необходимость внутренняя, связанная с осознанностью своего пути, то развитие начинает вязнуть в тупой бессознательности автоматизма. .
Уклонение от столбовых путей
Человек решается следовать своим собственным путём только в том случае, если путь этот представляется ему наилучшим выходом. Поэтому обычно вместо пути, подобающего неординарной личности, выбираются пути иные, определяемые моральными или социальными, политическими или экономическими, философскими или религиозными традициями.
Факт процветания всех этих путей неизменно доказывает, что подавляющее большинство людей выбирает развитие не самого себя, а какой-нибудь уже известной методики (то есть нечто традиционного) в ущерб собственной уникальности. Душевная и социальная жизнь людей на первобытных ступенях развития общества сводилась к «стадной жизни» с высокой степенью индивидуальной неосознанности.
Последующий процесс исторического развития, по существу, оказывается всё тем же массовым коллективно-бессознательным творчеством. Таковым, вероятно, оно и будет оставаться, потому что человечеству без такого типа массовости никак не обойтись. Но стадная массовость — не идеал, а всего лишь вынужденный способ существования. И в нравственном, и в религиозном отношении. Подчинение ей часто означает отречение от собственного пути и (или) бегство от каких-то собственных выводов.
Личностное развитие — это уклонение от столбовых путей масс, отшельническое оригинальничание. Неудивительно, что издавна лишь немногие решались на столь непопулярные и малоприятные авантюры.
Но именно в число этих немногих входят легендарные герои человечества, вызывающие восхищение, любовь и поклонение потомков. И каждый из них — подлинный цвет и плод рода человеческого. .
Выбор диктуется предназначением
В уважении общества, которое оно не устаёт демонстрировать по отношению к историческим личностям, можно увидеть объяснение, почему воспитание личности является идеалом, а упрек в индивидуализме — оскорблением. Хотя и в этом вопросе нас поджидают парадоксы. Ведь величие исторической личности измеряется не её безоговорочным подчинением ранее установленному коллективному порядку — напротив, в спасительном для всех от него освобождении.
Как горные вершины возвышаются личности над массой, вцепившейся в коллективные страхи, стадные убеждения, надёжные законы и методы. И заурядному человеку всегда представлялось диковинным, что некто вместо одного из проторенных путей и престижных целей предпочитает какую-то крутую и узкую тропу, ведущую в неизвестность.
Поэтому такого «скалолаза» обычно считали, если не помешанным, то одержимым каким-то демоном. Или… богом.
Особо подчеркнём, что выдающаяся личность частенько представляется окружающим её заурядным людям неким сверхъестественным явлением, объяснить которое можно только вмешательством некого демонического фактора. Что же побуждало «великих» вступать на свой особый путь и таким образом вырываться из бессознательного тождества с окружающей массой, как из густой пелены тумана?
Во-первых, это не могло быть нуждой. Потому что нужда приходила ко всем, но люди спасаясь от нее, старались покрепче ухватиться за ранее установленный порядок.
Во-вторых, это не могло быть и моральным выбором, нацеленном на благополучие окружающих. Так что же столь неумолимо склоняло выбор великих в пользу необыкновенного?
Выбор диктовался тем, что зовется предназначением. Этот иррациональный фактор толкал (и толкает) людей к эмансипации от стада, фатально бредущего проторёнными путями. .
Кто слышит глас глубин, тот обречен
Настоящая личность всегда верит в предназначение и относится к нему как к указанию свыше. Хотя многие из заурядных людей будут считать это «чудовищной заносчивостью» данного индивида. Если оно и так, то заносчивость эта действует не хуже божественного закона, от которого невозможно уклониться.
У кого есть предназначение, для того неважно, что многие люди погибали, доверяясь своей уверенности. Они обязаны были повиноваться собственному закону (душевному не-Я). Кто имеет предназначение, кто слышит глас глубин, тот обречен.
Буквальный смысл выражения «иметь предназначение» подразумевает: быть вызванным неким голосом. Наглядные тому примеры можно сыскать в свидетельствах ветхозаветных пророков. То, что это не просто архаичный facon de parler, доказывают исповеди исторических личностей — таких, как Гёте и Наполеон (ограничимся этими двумя самыми напрашивающимися примерами исторических деятелей, которые не скрывали своего чувства предназначенности).
Но подчеркнём, что чувство предназначенности — это прерогатива не только великих людей, но и всех обычных, вплоть до самых рядовых обывателей. Разница лишь в том, что вместе с убыванием потенциальной величины личности предназначение становится все более туманным и неосознаваемыми. Словно внутренний голос, все больше отдаляясь, говорит невнятнее и реже.
Чем меньше масштаб личности, тем в большей степени она неопределенна и бессознательна. Тем в большей степени и с большим удовольствием она растворяется в общей массе. И тогда вместо внутреннего голоса душевного не-Я воцаряется голос социальной группы и ею установленных порядков.
В результате место предназначения оказывается прочно занятым коллективными потребностями. Однако некоторые люди, даже пребывая в бессознательно-стадном состоянии, нет-нет да откликаются на призыв своего индивидуального голоса. Из-за чего они тут же оказываются выделенными на фоне своего окружения. Они чувствуют себя поставленными перед проблемой, по поводу которой другие и «в ус дуть» не думают.
При этом в большинстве случаев они не в состоянии объяснить ближним, что же случилось и какая шлея им под хвост попала. Потому что рассудок — и их самих и их собеседников — плотно забит расхожими предрассудками. И если с кем-то из рядовых людей происходит нечто подобное, то все расценивают случившееся с ним как болезненное отклонение. Точнее: или «не более чем фантазия», или беспрецедентный произвол. (И это при всеобщем-то увлечении психологией!)
. Эпидемии опустошительных войн и революций
Проторённые пути помогают поддерживать порядок. Всё неудобное отрицается, а нежелательное сублимируется. То, что пугает — подлежит разъяснению или последующему исправлению. В итоге всё оказывается отменно улаженным…
При этом обычно упускается главное. А именно: что в человеке область психического лишь частично перекрывается зоной им осознаваемого. Большая часть психического является бессознательной твердой и тяжёлой данностью душевного не-Я, создающего ситуацию несокрушимого и неподвижного гранита, который может обрушиться на нас, как только это заблагорассудится каким-то неведомым законам.
Гигантские катастрофы, которые могут реально угрожать нам, скрываются не в стихиях физической или биологической природы, а в стихиях человеческой психики. Ужасающие войны и революции — не что иное, как психические эпидемии.
В любое время какая-нибудь химера может овладеть миллионами людей, и тогда разразится либо новая мировая война, либо очередная опустошительная революция. Человеку, ищущему защиты от диких зверей, обвалов и наводнений, следовало бы прежде всего опасаться стихийных сил своей психики.
Психическое — это огромная сила, которая многократно превосходит многие из других известных нам сил. Эпохе Просвещения, обезбожившей не только окружающую нас природу, но и наши общественные установления, не по зубам оказался только ужас, прячущийся в укромных уголках человеческой душе.
Сегодня Страх Божий находит себе надёжное укрытие именно там. Так что людям совсем не нужно отправляться далеко, чтобы оказаться перед лицом сверхмогущественной психической стихии. .
Тоска по герою-драконоборцу
Всем известно, что шельмец-интеллект способен высказываться об одном и том же то так, то эдак, сначала утверждая одно, а через минуту совсем другое.
Иное дело, когда необыкновенно твердая — не хуже гранита! — и тяжелая — похлещи свинца! — некая психическая силища начинает заявлять человеку свои права. Она появляется на его пути как некий внутренний голос, как его душевное не-Я и более или менее внятно настаивает: «Должно быть вот ТАК!». И человек начинает понимать, что над ним висит предназначение.
Неслучайно в наше время — войн, революций и прочих безумий — то и дело раздаются взывания к спасительной личности. Ведь групповая стадность, именно из-за своей неосознанности, свободой выбора не обладает. Психическое действует в ней как ничем не ограниченная стихия, временное усмирение которой наступить лишь после нешуточной катастрофы.
Парк КУЛЬТУРЫ и отдыха → Изба-ЧИТАЛЬНЯ → ЮНГ о воспитании и становлении личности