Парк КУЛЬТУРЫ и отдыха → Дом ЛИТЕРАТУРНОГО творчества → «Диванная» для СОЧИНИТЕЛЕЙ → Истории Дмитрия Витера
Дмитрий Витер
ЧЕРНЫЙ АКВАРИУМ
(рассказ)
– Доктор, вы не понимаете! Я не могу расслабиться! – пациент Г. нервно ерзает в кресле и косится на мой аквариум. – Вы на йогу ходите?
Я отрицательно качаю головой. Только йоги мне не хватало – кроме «позы трупа» у меня ничего и не получится.
– А я хожу! Предыдущий психолог сказал, что это успокоит! Хрен вам! Все успокаиваются в баласане, а у меня колени! Мне больно! Пусть засунут себе эту позу в…
Я не помню, что такое баласана и, если честно, почти не слушаю, что говорит Г. Я наблюдаю за его гневом. Гнев похож на темно-красную рыбу – остроигольчатую, как рыба-еж. Она плавает у него в животе. В груди. Иногда прячется в те самые больные колени. Пока она сидит в нем – ему не полегчает. Что, если на этот раз я не смогу ему помочь? На мгновение к горлу подкатывает склизкое чувство неуверенности, но я гоню его прочь – это всё из-за предыдущей пациентки К.
Г. не знает, какие глубины скрыты в нем. Никто из моих пациентов понятия не имеет. Я моргаю и внезапно представляю себя глубоко на дне. Вокруг тьма и холод, колышутся мертвые водоросли, и только холодные рыбины проскальзывают мимо – подталкивают к поверхности. Я всплываю вместе с ними в потоке пузырьков – так быстро, что мне наверняка грозит кессонная болезнь. Я хочу остановиться, но рыб много. Слишком много. Они буквально волокут меня вверх, и я знаю, что туда нельзя, что меня просто разорвет без давления на дне, что…
– Доктор? Вы что, спите?! Серьезно? За что я вам плачу?! – Г. буквально трясет кулаками от злости.
Ч-черт, что делать? Я и правда задремал. Непрофессионально, но это уже шестой пациент за день – последний, а я так вымотался от того, что мне приходится делать с ними.
– Сейчас вам станет легче! – с усилием делаю вид, что всё по плану. – Подойдите.
Подвожу его к аквариуму – огромному, на массивном столе: при желании Г. мог бы залезть в него целиком. Там не плавают рыбки и не видны муляжи подводных кораблей. В нем черным-черно. Неудивительно, что пациентов он так нервирует. Быстро прикасаюсь к его груди – прощай, неуверенность!
– Ваш гнев – это красная рыба, – говорю я. – Сейчас мы ее поймаем и пересадим сюда.
Г. икает – то ли он удивления, то ли от переполняющего гнева. Его рыба барахтается у самой шеи. Я протягиваю руки и беру пациента за горло. Г. хрипит, его зрачки расширяются. Он дергается назад, но я крепко держу его. Держу его рыбу.
Гнев – колючий. Но если вытерпеть боль и дернуть на себя…
Вытягиваю гнев-рыбу одним резким движением – Г. отшатывается назад. Он не видит, что я сделал, но его бледное лицо идет красными пятнами. Г. судорожно кашляет.
– Что… – он силится сказать, но у него не получается… – Что…
И делает глубокий вдох.
– Господи… Что вы со мной сделали?.. Мне гораздо лучше. Но что… что мне теперь делать?
Еще бы. Лучше ему. Сволочь.
– Ваш гнев надежно запечатан в этом аквариуме, – говорю я, стараясь имитировать прежнее дружелюбие. – Не стойте слишком близко. Наш сеанс окончен.
Требуется еще несколько минут, чтобы он свалил. Вся эта банальщина: «Доктор, я думал вы шарлатан, я никогда не думал, что это сработает, мне так хорошо… Но как я теперь буду жить без гнева? Кто меня защитит?..»
И только когда дверь за ним закрывается, я могу скорчить злую гримасу. Черный аквариум – боже, какой бред! Они что, думают, это как ловушка из фильма про охотников на привидения?
Нет там ничего. И в аквариуме просто черная жижа. В основном мазут.
Вы спросите – куда же я дел красную рыбу-гнев пациента Г.?
В единственное место, куда я действительно мог ее пересадить.
В себя.
***
Уже собираюсь уходить, когда Ольга – моя помощница в приемной – предупреждает:
– У вас еще один пациент сегодня, Сан Саныч. Некто А.
Я едва сдерживаюсь, чтобы не наорать. Не её вина. Это всё гнев-рыба от Г. Пока я не избавлюсь от нее, так и буду шипеть от злости.
Мне недолго носить ее в себе. Передам ее А. Пусть у него будет что-то легкое взамен.
Скажете, что это неэтично – передавать пациентам по цепочке их страхи, сомнения, обиды, горечь? А я вам отвечу – знаете, как в старину врачи, чтобы отвлечь пациента от тяжелого ранения, ломали ему палец? Одна рана отвлекает от другой. Смена одной боли на другую – уже облегчение. Они все равно вернутся ко мне. И я снова заберу это у них. И подсажу что-то еще. Как подсадил к Г. медузу неуверенности, когда он стоял у аквариума. Медузу от предыдущей перед ним пациентки К.
А. проходит в кабинет и садится в кресло. Его лицо кажется знакомым – был ли он у меня раньше? Вряд ли. Я пытаюсь угадать его диагноз – обычно сразу видно, что за рыба прячется под поверхностью – но этот пациент для меня загадка.
– У меня внутри пустота, доктор, – он первым перехватывает инициативу.
Теперь я вижу.
Обычно пациенты похожи на мелкий аквариум, где плещутся мелкие рыбешки страха. Бывают люди поглубже – как озеро, как море. Внутри этого человека был океан, а внутри океана – Марианская впадина пустоты. Я заглянул туда и ничего не увидел.
– Расскажите подробнее, – прошу я. Тяну время.
– Именно это, – говорит А. – Моя жизнь – совершенно пустая. Я пытаюсь чем-то заполнить ее… и я не могу.
Я подхожу ближе, прикасаюсь к его груди и запускаю внутрь рыбу-ежа. Рыбу-гнев пациента Г. Она скрывается внутри А. стремительно. Будто ее всосала черная дыра.
– Что вы чувствуете? – спрашиваю я.
– Тепло… Горячее тепло… но только на мгновение, – говорит А.
Мы еще говорим о чем-то до конца часа – переливаем из пустого в порожнее. Мне нужно, чтобы он пришел снова. Я могу наполнить его пустоту – и заодно защитить всех своих пациентов.
На аквариум А. даже не взглянул.
***
Я убеждаю А. назначать встречи как можно чаще – хотя бы пару раз в неделю. Снижаю для него оплату. Если бы это не вызвало подозрений – я бы принимал его бесплатно. И обязательно на последнем сеансе – я дал Ольге строгие указания не пускать в это время никого больше.
Теперь я не передаю кошмары и бремя своих пациентов по цепочке. Я коплю их. Господи, как же это трудно. Депрессия – расплющенная серая камбала пациента Д. Жадность – растопыривший синие щупальца осьминог пациентки Ф. Ревность – желтая хищномордая мурена пациента Е. Они клокочут у меня в горле. Я накапливаю этих гадов весь день – вытаскиваю из клиентов, как безумный рыбак. Делаю вид, что всё поглощает черный аквариум, а на самом деле – давлюсь ими. И жду прихода А., как спасательного круга.
– Знаете, мне уже гораздо лучше, – говорит он после того, как я скармливаю ему весь улов предыдущих пациентов. – Я… наконец что-то чувствую.
– Что именно? – я для вида держу в руках блокнот и карандаш – мой маленький гарпун для виртуальных гадов.
– Страх… гнев… любовь… тревогу… волнение… – он перебирает эмоции, как гурман пытается назвать все нотки незнакомого ему блюда в рыбном ресторане. – Это… страшно, но это и хорошо. Наверно. Возможно, нам стоит завершить нашу терапию.
Марианская впадина в его груди – больше не черная дыра пустоты. Это клубок тьмы – словно гигантские осьминоги выбросили от страха в воду чернильный пигмент. Как бы ни была глубока его пустота, я постепенно наполняю ее. Почти заполнил.
– Ни в коем случае! – я машу руками, как утопающий. – Нам нужно закрепить прогресс.
– Хорошо, – говорит он. – Еще один сеанс.
***
Я не знаю, что буду делать, если А. перестанет приходить. Лезу из кожи вон, чтобы собрать перед его приходом самых тяжелых пациентов. Акулу суицида из пациента В. Целый выводок пираний хронического абьюзера И. Жуткую рыбу-удильщика – шизофрению пациентки Н.
Мне физически плохо держать их в себе несколько невыносимых часов до его прихода. За пять минут до визита меня пронзает парализующий страх – а если он больше не придет? Что я буду с этим делать?
Он приходит. А. никогда не опаздывает.
– Я знаю, что вы делаете, – говорит он. – Хватит. Не нужно больше.
Плевать. Разберусь с этим позднее. Сейчас мне необходимо извергнуть в него этот гадюшник из моей души. Я делаю шаг навстречу, касаюсь его груди – и выплескиваю все сразу.
Господи, как же хорошо!
А. смотрит на меня – и впервые улыбается. Мне становится жутко от этой улыбки. В ней есть что-то акулье.
Он проходит прямо к моему показушному аквариуму. Забирается на стол. Перешагивает через стеклянный край – одна нога, вторая – и погружается в непроглядную черную жижу. На мазутной поверхности появляются и лопаются пузыри. И больше ничего.
Я бросаюсь к аквариуму – достаточно быстро, чтобы не дать ему утонуть. Шарю руками внутри маслянистой темноты. Мой бежевый костюм по локти становится черным. Я не могу его найти.
А потом вспоминаю про закон Архимеда. Какими бы суперспособностями по поглощению чужих эмоций не обладал А., он должен был выплеснуть наружу жижу из аквариума, когда окунулся в него. Залить к чертовой матери мой ковер. Но нет.
Пациент А. просто исчез.
***
Я выскакиваю в приемную, напугав Ольгу своими черными по локоть руками.
– Дайте мне карту пациента А.! – кричу я. Должен быть ответ. Какое-то объяснение.
– Какого пациента, Сан Саныч? – растерянно говорит Ольга. – Того, что записывался и ни разу не пришел?
Она протягивает мне тонкую пустую папку. Клиента зовут Александр Александрович. И у него моя фамилия.
– Я думала, вы так время себе для отдыха оставляете, – пожимает плечами Ольга. – Что-то случилось с аквариумом?
Пятясь, вхожу в кабинет, роняю бесполезную папку на пол.
Есть люди глубиной с детский бассейн. Есть как море. В любом случае мы ни черта не знаем, на какие глубины можем запрятать от самих себя свое «я». И свое чувство вины.
Вины за то, что я вредил своим пациентам. Переносил ужасных гадов бессознательного из одного в другого. Мой дар – и моё проклятие.
И чтобы это остановить, мне был нужен резервуар поглубже. Пациент А. – это я сам.
Что ж… чувства можно спрятать глубоко. Но их нельзя законсервировать навечно – как радиоактивные бочки на дне океана.
К горлу подступает изжога – глубокая, бесконечная. Все, что я накопил с тех пор, как заморочил себе голову.
Я снова будто оказался в том сне – стою на дне океана, окруженный сонмами кишащих созданий. Они подхватывают меня и несут. Вверх, вверх, вверх. Из глубин подсознания – к поверхности, к солнцу, к реальности. Я не могу этому сопротивляться.
А потом черный аквариум в моем кабинете взрывается на миллионы осколков.
***
Когда Ольга с опаской заглядывает в дверь, мой кабинет не узнать. Черные потоки текут по стенам. Потолок покрыт безумными пятнами Роршаха. А в огромной черной луже на ковре в центре комнаты лежу я – в позе трупа. Живой. Счастливый. Абсолютно пустой.
(с) Дмитрий Витер, 2023