До и после «открытого урока» → Открытый урок как ПРАЗДНИК
Открытый урок как праздник / Режиссерсие ракурсы видения проблемы от кандидата педагогических наук Александры Петровны Ершовой /по материалам брошюры — Открытый урок: режиссура школьной повседневности в невыдуманных рассказах, неожиданных советах и нескучных рекомендациях / Вячеслав Букатов, Мария Ганькина.- М.: Чистые пруды, 2006.- 32с. (Библиотечка «Первого сентября», серия «Воспитание.Образование.Педагогика». Вып.6).
§1. Веские основания для спокойствия
Каждый учитель хорошо помнит свои чувства, когда проверяют его класс или присутствуют на его открытом уроке. Обычно это и какой-то противный страх, и смущение, и угодливая готовность покивать головой на благосклонный отзыв, и обиженное пожимание плечами на несправедливое замечание, и сокрушение по поводу промахов, подмеченных посетителями…
Может быть, кто-то из вас, учителей, уже научился как-то по-деловому и без нервотрепки переносить посещение своих занятий контролерами? Хотя у каждого из вас для подобного делового спокойствия есть веские основания – ведь только вы, непосредственно работающий с этими детьми учитель, можете лучше кого бы то ни было знать, что, как и сколько следует делать на данном занятии. Даже если сегодня вы в чем-то промахнулись, то поверьте, видно это только вам самим! И промахом вы назовете только то, что отклонилось от того направления, того замысла, который вы сами себе наметили и прочувствовали. Разговоры же всех остальных о каких-то ваших промахах, вытекающих из каких-то других правил и законов, вы принять, в сущности, не хотите. И по-человечески вас понять можно.
Каждый творчески работающий учитель руководствуется каким-то своим уникальным сочетанием одновременного и соблюдения общеизвестных правил, и их нарушения. И он часто не в состоянии объяснить или доказать это проверяющим. Ведь есть и такие «проверяльщики», которые могут на полном серьезе упрекать учителя за то, что кто-то из учеников что-то такое сказал, что проверяющий представить себе не может, как это учитель им такое позволяет. Подобный подход проверяющего всегда был и будет восприниматься как педагогический нонсенс.
В основном же присутствовавшим на уроке коллегам даже в самых неожиданных отклонениях от привычных правил удается увидеть искреннее стремление педагога соответствовать им более полно. Например, в кажущемся беспорядке и шуме они всё же могут разглядеть достигнутое или ещё только формирующееся проявление порядка более высокого, чем примитивная послушность; в странном отсутствии обычного объяснения учителем нового материала — тренировку в детях чувства уверенности в себе от того, что они новый материал, оказывается, уже «давно знают»; в юморе учителя — достойную форму преодоления неизбежных во всякой работе затруднений, и наоборот, в том, как преодолевается препятствие, разглядеть профессиональный специфический юмор и мастерство.
Вспомнив все это, любому учителю будет легче рассматривать посещение своих уроков коллегами или начальством как своего рода праздник, как редкую возможность получить взгляд со стороны и, быть может, натолкнуться на очень важные и нужные ему идеи. Для этого учителю нужно брать инициативу в свои руки и добывать, добывать от гостей их соображения, суждения, логику, видения причин и следствий. Чем больше, активнее учитель спрашивает, тем меньше натянутости в обсуждениях, тем больше учитель узнает о своей работе. Правда, может быть, не столько впрямую, сколько косвенно, через узнавание личных систем педагогических представлений обсуждающих, их личных «взглядов со стороны».